Вот уже несколько недель с фасада здания банка ING на проспекте Дожа Дьёрдь на прохожих пристально смотрит шестиметровый «Арлекин» Поля Сезанна. Эта реклама вскоре открывающейся в Будапеште выставки, организованной при поддержке банка, делает его интересное, как бы качающееся, здание еще более оригинальным.

Но любители искусства, знакомые с творчеством художника, сразу задают себе вопрос: «Почему именно «Арлекин»?» Ведь эта картина давно приводит в отчаяние искусствоведов, которые пытаются объяснить, почему в конце 1880-х годов мастер написал несколько полотен, изображающих фигуры в ярких карнавальных костюмах. Судя по многочисленным подготовительным наброскам и этюдам, сделанных карандашом, акварелью и маслом, образ Арлекина имел для Сезанна большое значение. Однако, это полотно совершенно не типично для зрелого Сезанна, свои романтические образы он уже оставил в прошлом. Более того, у художника было «врожденное, унаследованное от предков-крестьян недоверие ко всему, что отличается лишь внешним блеском». Он не любил ничего театрального, игрового и чуждался скрытой символики. Сезанна привлекало все основательное, реальное. Возможно, в образе Арлекина из итальянского народного площадного театра, комедии дель арте, он чувствовал «нечто настоящее и глубоко правдивое», ведь образы народной комедии обладали постоянством маски.

Изображая Арлекина, Сезанн исключает или даже изгоняет все, что может показаться изменчивым – случайный жест, мимолетную улыбку, возможность поворота фигуры. Его Арлекин словно застыл в каменном безмолвии.

Костюм Арлекина украшен контрастным узором, состоящим из чередующихся черных и красных ромбов и создающим удивительно сильный эффект. (В комедии дель арте костюм Арлекина состоял из крестьянской рубахи и панталон, обшитых разноцветными заплатками.) Только эти быстрые яркие ромбы вносят на полотно некоторую подвижность, и мы представляем, что Арлекин вот-вот продолжит свой путь легкой скользящей поступью.

Лицо Арлекина непроницаемо и создает ощущение маски – обязательного атрибута площадного театра. Это придает картине «незавершенность смысла», как будто художник нарочно оставил его открытым. Можно только догадываться, явилась ли эта картина откликом на юношеское увлечение любительским театром сына Сезанна, или Арлекин, наивный мечтатель, одинокий идеалист, «олицетворяющий противоречие актерского и человеческого существования» – это сам художник, живущий в «вечном карнавале красок и линий».

Мария Николаева