У меня сегодня это как-то сложилось в голове и вылезло наружу. Хотя и раньше вылезало, но обрывками. И я не хотела никого избавлять от мук :)) Но Вы правы.

Не поняла. Вы про что? Я ничего не тороплю. Это у меня просто сегодня лирическое настроение.

Сердечно поздравляю. Но честно, от этого мне не очень ловко. Слишком большой труд.

Одиночество стояло рядом и никуда не уходило. «Одиночество спит у меня на прохладной груди».

Мы всегда разделяем себя и одиночество. Мы бежим от одиночества к друзьям, мы заполняем звенящую пустоту пространства между собой и им развлечениями, людьми, сексом, вином, наркотиками. Мы не терпим тишины. Нам нужен фон. Музыка, радио, телевизор.

Мы бежим от одиночества не понимая, что мы и есть это одиночество. Мы – оно. Бояться одиночества значит бояться себя, бояться быть самому с собой. Мы убегаем все дальше и дальше, теряя дорогу обратно к нашему бедному, измученному одиночеству, теряя дорогу к самим себе. :))

душкаРэл:

Люська, разве про если одиночество, то обязательно грустно? :)) Ты не путаешь случайно одинокость и самодостаточность?

Согласна, одиночества разные бывают: грустные, спокойные, вовремя, не вовремя. Иногда одиночество спасает, иногда губит. Но честно говоря не верю в счастливое вечное одиночество. Человек по определению существо социальное, находит свое счастье в других и редко в себе самом. И вот тут подходим к вопросу о самодостаточности. Самодостаточность и одиночество друг друга не исключают, но первое помагает пережить одиночество без больших потерь для психики.

Да-а-а, перечитала себя и все-таки ответ на твой вопрос — да, одиночество (долгое, вечное) это грустно. Для меня грустно… Хотя у снежинок может быть другие правила бытия:))

Люська, разве про если одиночество, то обязательно грустно? :)) Ты не путаешь случайно одинокость и самодостаточность?

Из «Записок выдающегося двоечника»

Муха

В стекле появилась трещина. До большой перемены её не было.

– Кто это сделал? – спросила Вера Петровна.

Все молча посмотрели на муху, которая настойчиво билась о стекло.

– Хорошо, – сказала Вера Петровна, – тогда откройте тетради и приготовьтесь писать сочинение. Тема сегодняшнего сочинения: «Как я провёл время (Вера Петровна посмотрела на часы) с 10.15 до 10.30».

Все открыли тетради и стали писать.

– Сдаём, – сказала Вера Петровна через десять минут.

Во всех сочинениях было написано одно и то же: «Первого апреля, 2002 года, с 10.15 до 10.30, я на глазах у Чесноковой ела бутерброд с красной икрой». Было ясно, что весь класс, как всегда, списал у Сереберцевой.

Вера Петровна сглотнула слюну и спросила:

– Чеснокова, как это ты ела бутерброд на своих собственных глазах?

– А я в зеркало смотрела,– не растерялась Чеснокова.

– Понятно, – вздохнула Вера Петровна. – Кулаков, Гаврилов, Мячиков, Зубов, Данилин, разве вы женского рода?

– А мы пошутили, – не растерялись Кулаков, Гаврилов, Мячиков, Зубов, Данилин. – У нас юмористические сочинения.

– Понятно, – вздохнула Вера Петровна. – Но всё-таки, кто же разбил окно?

Все молча посмотрели на муху, которая настойчиво билась о стекло.

:)))))))))))))))))

Но это же упоминается аж в двух рассказах! :) А авторы не зависимы друг от друга :)

Странно, но я никогда не представлял, что снежинки могут вернуться обратно, для меня они были всегда разными, другими, не похожими на предыдущие :)

Хорошие рассказы. Маленькие, но очень образные. Что маленькие — еще ценнее.

А вот мне какой встретился рассказ про снежинку:

Путешествие Снежинки.

Был обычный день, такой же, как и другие. Для всех, кроме пушистой Снежинки. В этот день она решила совершить побег из зимнего царства. С замиранием сердца посмотрела вниз. Захватило дух от высоты. С тоской посмотрела вверх, на облака, с грустью прошептала, обращаясь к ним: «Прощайте, мои любимые, мои дорогие; с вами так хорошо! но меня тянет вниз. Простите — не могу поступить иначе», -сказала Снежинка и прыгнула вниз. Вот так началось ее путешествие на землю. Она спускалась, кружась в воздушном потоке, а сердце наполнялось радостью полета, предвкушением новых приключений. Напевая песенки, рассматривала меняющийся облик земли: из бледных, размытых пятен постепенно прорисовывались очертания дорог, полей, лесов,. Из мечтательной задумчивости ее вывел негромкий оклик «Постой, куда ты?».

Обернувшись, она увидела своего друга — Лучик Солнца.

— Ты куда? — торопливо переспросил запыхавшийся от быстрого спуска Лучик, — еле догнал! Хорошо, что заметил, как улетаешь от нас. Ничего мне не сказала…

— Я лечу вниз, на землю, к людям. — ответила Снежинка.

— Но зачем? — продолжал свой расспрос Лучик, — разве тебе плохо с нами? Чего-то не хватает?

— Понимаешь… меня… тянет вниз.

— Мы так здорово играли, прыгая по облакам, катаясь на ветре… Без тебя будет грустно…

— Твоя грусть пройдет, вот увидишь, — утешала ледяная подружка теплый Лучик.

— Верю, — сказал, посерьезнев Лучик. — но разреши мне хотя бы проводить тебя.

— Ладно, летим вместе, — согласилась Снежинка.

— Куда приземлимся? — не унимался с расспросами Лучик.

— Пока не знаю точно. Обязательно хочу встретить людей.

— Почему ты так уверена, что попадешь к людям, а не окажешься где-нибудь в поле…

Снежинка немного помолчала.

— Мне обязательно должно повезти, я уверена. Мечты должны сбываться.

Уже вижу огонек в доме. Это горят окна, а значит, там живут люди. Мне нужно именно туда,- радостно запела Снежинка.

— Стой!- закричал в отчаянье Лучик, — туда нельзя! Все, что содержит в себе тепло, несет для тебя гибель! Одумайся!

— Я знаю, что не погибну. Подумай сам. Это всего лишь свет, иначе — холодный огонь. Аккуратно пристроюсь к инею на окошке, посмотрю, что происходит внутри. Лучик, тебе пора возвращаться домой, родные будут волноваться.

Снежинка подлетела к окну. Лучику ничего не оставалось делать, как лететь домой, он спешил к сварливому Солнцу, уже отходящему к ночному сну. Но пообещал вернуться на следующий день.

За стеклом окна Снежинка увидела ярко освещенную комнату, внутри нее двоих людей: маму и одного малыша. Мама разглядывала какой-то цветной ящик с мигающими картинками. Малыш же был предоставлен сам себе, но свобода его не радовала. Он с грустью осматривался вокруг, уныло бродил по комнате. Снежинка, наблюдая за ним, думала, как ему должно быть одиноко без братьев, сестер. Ей захотелось приласкать и согреть маленького человечка. «Но как? Я же холодная по своей натуре?» Снежинка задумалась и с этими мыслями уснула.

Наступило утро. С рассветом примчался Лучик и вновь стал уговаривать Снежинку вернуться домой:

— Пойми, так поступают многие снежинки: посмотрят на людей и поднимаются обратно, на небо. Только самые нерасторопные копошатся, не успевают вернуться, на земле находят свою гибель, тают. Ты ведь не хочешь растаять?

Вместо ответа Снежинка тихо, словно про себя, произнесла «я хочу, чтобы этот малыш смеялся».

— Странная ты какая-то стала. И говоришь непонятно, совсем как взрослые…

На улице появился ребенок — его отпустили погулять. Он снова был один. Грустно ходил от одного запорошенного снегом куста до другого, никуда не смотрел, только себе под ноги.

Снежинка почувствовала, что должна что-то сделать и, сделать немедленно. Тихо соскользнула с окна, подлетела к малышу. В вальсирующем танце долго кружилась перед ним, но малыш ее не замечал. Тогда она обратилась за помощью к Лучику:

— Нужно растопить его грусть. Так не должно быть! Пожалуйста, помоги мне.

Лучик вздохнул. Он не мог отказать в просьбе своему другу, и тут же осветил Снежинку золотым светом. Все грани Снежинки заискрились на морозном воздухе. Малыш улыбнулся, протянул к ней руку. Снежинка мягко опустилась на теплую ладонь. От дымящейся теплом ладони Снежинка медленно таяла.

Лучик был в отчаянье:

— Зачем ты это сделала? — закричал он

— Для меня счастье — это растаять на ладони у ребенка, — прошептала Снежинка, превращаясь в водяную каплю.

И в это время ребенок засмеялся. Его улыбка засияла ярче Лучика.

А Лучик получше закутался в накидку и полетел обратно. По дороге он думал про гибель Снежинки. И долго в его памяти сохранялся образ тающей Снежинки на теплой ладони ребенка.

Мария Чулова